[indent][indent][indent][indent][indent]«Теперь я знаю, что девочка во мне ушла и кем бы я ни стала, мне уже никогда не быть прежней. Это путь. Вот как кончается мир — шепотом, а не грохотом взрывов.

[indent][indent][indent][indent][indent][indent]Объяви себя сама, объяви себя сама, объяви себя сама.»

[indent]Гул крыльев десятки волькр заглушал ее крики. Кровь стыла в жилах, а разум поддавался панике и неминуемому осознанию собственной смерти. Кажется, она не чувствовала рук, ее новенькая кефта цвета крови и вен выглядела как нечто, что прошло не мало подобных боев. Женя не умела выживать. Ее призвание – быть украшением двора, лучшим портным царицы, фавориткой царя, верным и преданным слугой своего Генерала, но точно не следопытом, не видавшим виды охотником и умеющим выживать человеком. И она прекрасно знала, что по ночам в землях Равки очень холодно, если чудом она падет из надежной хватки волькры на холодный черный песок каньона, то точно погибнет ночью. Вопрос был во времени. Когда эта ночь наступит? В ее ушах крики страшных животных перемешивались с завыванием ветра, создавая удивительную мелодию ужаса. Раны, нанесенные ее телу когтями животного – останутся навсегда. Личный завет ее неосторожной борьбы с теми, кто мудрее. Ее наказание за верность и преданность тому, кто мог стоять за ее собственным поражением. Спасение было близко. В поглощенных каньоном деревьях, остатках высоких, как дворцы палатках гришей, ее свободная рука стремилась хоть к чему-то, что могло бы высвободить ее, дать секунду на принятие решений, на борьбу с чудовищем. Голос надрывался. Приглушенные крики отказников и гришей то возникали, то снова затихали, огонь предателей инфернов полыхал со всех сторон, а ветер предателей шквальных диффузией распространял холод далеко от места основных событий. Удивительно, они могли пользоваться силой, но не делали этого. Смиряясь с собственной участью, не отказываясь от принятых убеждений, эти гриши выбрали смерть от рук их господина, а не от монстров. Она могла бы улететь дальше, если бы не вспышка над ее головой. Слегка покачнувшись, издав пораженный возглас, а затем ослабив хватку, волькра отвлеклась на виновника, размахивая своими крыльями, чудовище направилось к нему. Юноша в синей кефте реагировал быстро. Один за другим огненные шары освещали каньон, привлекая к его клетке все больше внимание хищников. На одно мгновение все затихло, поэтому Сафина сделала неоднозначные выводы о том, что гриш погиб. И только слабый стук по железной клетке, пробудил в ней надежду на то, что она здесь не одна. 

[indent]Здесь было тихо. Передвигаясь по черному песку, Женя шла интуитивно, стараясь не издавать звуков. Ее сердце – максимально спокойно. Ее шаги решительны. Несколько метров вперед к тому бесстрашному гришу, еще несколько метров к его подруге. За несколько секунд до того, как каньон достиг пиковой точки невозврата, она насчитала, что как минимум три клетки с предателями попали сюда. Как минимум двое – пережили нападение. И как минимум – они ненавидят Сафину за то, что она, не являясь кем-то, кто выше их верований и идей, но самовлюбленно распоряжалась жизнями других. Таких же, как и она.[float=right][/float]
Подпоясанные ключи издали неприятных лязг. Слава Святым, что он не привлек внимание чудовищ. Еще несколько громких движений и двое свободны. Впервые она переступила через приказ Генерала, не оставив их на съедение и верную смерть от голода в этих клетках. Впервые она выбрала идеи тех, кто всегда ей был чужд. Идеи предателей.  В ее нижних юбках было несколько тюбиков исцеляющих ингредиентов, но их точно не хватило бы надолго. Смазав собственные раны, раны бывших товарищей, путники не проронили ни слово, выбрав тактику совместного выживания.  Скудные припасы продуктов. Ингредиенты из палатки Генерала для исцеления. Они собирали их без шума, лишних движений, без разговоров. Передвигаясь босиком, смачивая водой кровоточащие раны, у гришей была главная цель – спастись. Спастись вместе с палачом. Спастись вместе с предателем.

[indent]Портная. Инферн. Шквальная. Они были нужны друг другу. В слабых проблесках света в то время, когда гриши тушили факелы, привлекающие внимания, Сафиной удалось разглядеть лица пленников. Заклинатели. Самые верные гриши Дарклинга, но первыми предавшие его. Парочка всегда была странной. Они держались обособленно, в особых дворцовых скандалах участие не принимали, но кто-то из слуг не раз обмолвился о том, что они долгое время вместе. С момента, как попали во дворец. Не брат или сестра, а что-то другое, нечто большее связывало их. Женя тяжело вздохнула. Где-то по другую сторону каньона был ее единственный друг – Алина. Девушка, чье доверие она не раз предавала. Где-то по другую сторону каньона были остатки их лагеря. И там остался Давид Костюк. Давид, которого она, возможно, никогда не увидит. Давид, которому она так и не сказала важных слов. В ее спутанных ярко каштановых волосах – заколка. Маленькая, тонкая, как спица с ненавистными зелеными драгоценными камнями. Подарок царя. В умелых руках – опасное колющее оружие. Оружие, сделанное Давидом. Оружие для фаворитки царя, а не для любимой прочника. Женя прекрасно понимала и принимала свое положение. Она не могла и слова сказать Давиду, сковывая свои таинственные взгляды на нем, именно перед лицом смерти портная поняла, что отдала бы всё лишь бы он не попал сюда.

[indent]Портная. Инферн. Шквальная. Они все также были нужны друг другу. Преодолевая тихими шагами километры. Они останавливались на скудные привалы, чтобы также безмолвно привести себя в порядок и подкрепиться. То ли полчище волькр дремало, то ли они действовали грамотно в данной ситуации, но на их пути не встречалось препятствий. Обломки от старых скифов, остатки поглощенных деревень – служили временными убежищами без света и без ярких ориентиров. Путники полагались на себя. Полагались на свою интуицию и удачу. Должно же хоть кому-то повезти.  В каньоне всегда была ночь. Время не считалось по звездам, не считалось по ориентирам. Не считалось вовсе. Кажется, они блуждали по нему целый год, то ли так ощущалось время, то ли темнота сбивала их с ясного ума. С каждый разом их тишина становилась убивающей. Раздражающей. Ужасающей. Понимание смертельной опасности переходило в общую привычку – общая привычка порождала нетерпение друг к другу. Непроглядная тьма наполняли их души, а злость уходила в пески. Через слезы. Отравляющие слезы преследовали ее во время каждого короткого сна. С каждым днем сил становилось меньше. Меньше спали. Меньше ели. Сносные запасы еды заканчивались, как и драгоценной влаги – воды. Перерывами путники не ели совсем, сберегая продукты на потом. Неужели спасая друг друга от волькр, они умрут здесь, в каньоне, от голода?

[indent]Свет. Слабый свет появился там, где несколько часов назад была непроглядная темнота. Ориентир того, что сейчас день. Ориентир для их дальнейшего пути. Путники ускорили свой шаг, перейдя из последних сил на бег. Они не замечали, как собственная тишина прерывалась возгласами и как внимательные чудовища заинтересовались звуками, издаваемые их непредусмотрительными телами. Взмах тяжелых черных крыльев. Пронзительный свист. Инферн оборачивается и замирает. Потная рука шквальной все также в его руке. Она остается вместе с ним.

[indent]- Беги, Сафина. Мы догоним тебя, - с улыбкой произносит юноша, направляя на монстра огненный шар. Они не использовали силу неделю, две, а может и больше, поэтому свободный поток энергии выдается легким, игривым и почти не истощает без того слабого инферна. Шквальная не отстает. Сильнее сжимая руку своего парня, она направляет поток ветра на еще нескольких волькр. Они были вместе. Вместе сражались. И вместе были готовы умереть в метре от драгоценного света равкианской земли. Женя замирает. Колеблется. Но не уходит. Она достает из волос шпильку. Тот самый подарок царя. Ту самую, что была сделана руками Давида. Раздраженных чудовищ становится все больше. Все больше становится и тех, кто сражается против них. Неравная битва – очередной бросок чудовищ. И двое падают замертво. Частички света их сил угасают и единственный источник солнца – в нескольких метрах, за входом в каньон.
Все снова переходит в тишину. Кровавая рука шквальной. Тяжелое дыхание инферна. Она пытается сделать хоть что-то из своих скудных запасов, чтобы залечить смертельные последствия боя. Улыбки на их лицах замирают в то время, когда взгляды запечатлелись друг на друге, тишиной говоря, что принимают смерть, принимают совместную жертву. Сафина слышит скрежет крыльев. Визг. Лязг. Здесь много крови, которая привлекает внимание существ. Она из последних сил срывается на бег, взглянув на своих спасителей. В ее руке – заколка-спица, разрезающая до крови половину ладони. Свет. Пение птиц. Когти волькры. Она успевает выйти на свет перед тем, как остатки ее сил покидают ее.

[indent]Придя в себя, Женя осмотрелась: она лежала на мягкой зелёной траве, вокруг щебетали птицы, а лёгкий ветерок растрепал ее каштановые волосы, смешивая их с сочной зеленью. Это не тот лес, у подножия которого был разбит их лагерь несколько недель назад. Небольшая опушка, которую обрамляли высокие деревья. Рядом где-то шипела вода — поблизости был фонтан или речушка. По другую сторону возвышалась огромная возвышенность, где располагался Малый Дворец.  Она пережила эту битву. Она осталась одна. Без новых друзей-предателей, с кем так и не разделила слов. Не разделила разговоров о чудесном спасении, о том, какими героями они были. Весь мир. Весь дворец. Все гриши должны были знать об этом. Знать о том, как инферн и проливная, закрывая друг друга, приняли смерть мучеников, но не отказались от своих идей. Фиолетовая кефта мелькает в нескольких метрах от нее. Ее глаза так и не привыкли к свету.   К драгоценному свету. Девушка тянет руки вперед, жадно глотая каждую возможность прикоснуться к миру за каньоном.

[indent]- Давид, - единственное, что срывается с ее губ, прежде чем она снова погружается во тьму бессилия.