I'm 11 minutes away, so why aren't you here?

[indent] Оливер Линч пропал три месяца назад. Вечером зашел в свою комнату, а утром не вышел. В первый день никто не стал бить тревогу, во второй начали беспокоиться и только на третий начали что-то делать. Оказалось, что отыскать того, кто умеет становиться невидимым и перемещаться по теням не хуже детей Аида, довольно трудно.
[indent] Оливер Линч умер десять недель назад. Умер морально, подавленный волей собственного отца. Сначала в его тело вошла тень, не простой рядовой, а сам генерал сумрачной армии. Вены начали чернеть и распухать от такого вмешательства. Тень отправляла тело, но никак не могла отравить душу. Две недели понадобилось Эребу чтобы убедить сына в своих интересах. Конечно, не без помощи Гекаты, которая окончательно прояснила мозги. Если раньше он безгранично был предан Лагерю и всем его обитателям, то сейчас разделял это чувство на отца. Отца, которого всегда ненавидел и боялся стать подобным.
[indent] Оливер отчаянно сопротивлялся, сжимая зубы, впиваясь ногтями в ладони и цепляясь за светлые образы в воспоминаниях. Как оказалось, магия Гекаты в разы сильнее чем воля полубога.
[indent] Эреб объяснил все, что Оливер раньше не понимал. Олимпийцы используют своих детей как пушечное мясо. Их интерес привлекают лишь знаменитые дети, которые восславляют имя своих родителей, а те, кто умирают, сражаясь за них, просто грязь под божественными ногами, не более чем пыль в сиянии бесконечности. Они им не интересны. Если Эреб взойдет на трон, то исправит это, дети будут любимы, монстры будут знать свое место и не лезть на территорию полукровок. Отпрысков богов смогут проживать долгие жизни, а не их жалкие огрызки, от скуки брошенные Богами.
[indent] Спустя месяц Линч вернулся в лагерь Юпитера. Тайно, конечно же. Невидимый для чьих либо глаз навестил друзей, они казались измотанными и потерянными. Он видел как Кай отказывался признать свое бессилие, как он пытался понять куда пропал его лучший друг из собственной постели. Он не сдастся, пока не найдет Оливера. Живого или мертвого. Без него Кай отказывался нормально функционировать, как будто его ногу внезапно ампутировали и заставили бежать марафон. Ему нужно доказательство того, что Оливер не выдуман, что он существовал. Что не был очередным его сновидением.
[indent] Затем Оливер пошел к Рейне. За это время сердце успело истосковаться по ней больше, чем по кому либо. И он приходил к ней каждую ночь, смотрел как претор спит, иногда во сне произнося его имя на выдохе, слушал как она дышит и  изнывал от желания приблизиться, почувствовать тепло ее кожи, запах волос. Что угодно, лишь бы ощутить ее. Пару раз даже подходил ближе, касаясь ее лица кончиками пальцев. Нервно, нежно, испуганно. После такого промежутка времени их отношения казались сном, выдумкой, которая закончится с первыми лучами солнца. Кажется, их не существовало вовсе. А может, Оливер просто отвык от них.
[indent] Два месяца назад он сократил свои походы. Эреб полностью доверял своему отпрыску и постоянно давал задания. Поговорить с кем-то, найти что-то, убрать кого-то. Ради него, ради общей идеи, ради будущего Оливер угрожал людям. Даже смертным, которые становились удивительно сговорчивыми после того, как видели перед своим носом дуло пистолета. Он научился стрелять. И почему полукровки еще не используют пистолеты с пулями из имперского золота? Так они были бы еще более эффективны. Когда власть сменится, он обязательно протолкнет эту идею. Несмотря на его стремление к миру, он упивался войной, упивался страхом тех, к кому приходил.
[indent] Оливер Линч изменился не только внутри, но и снаружи. Волосы стали короче и теперь чаще всего выглядели весьма прилично. Футболки сменились рубашками, имевшими, по словам отца, цвет благородной тьмы. Даже глаза сменили свой цвет с голубого на черный, подстраиваясь под внутренние изменения. И, конечно, вены, черные, набухшие настолько, что чуть не рвали кожу, придавая весьма странный вид. А кожа — тонкая бумага, как будто он чертова Белоснежка.
[indent] Один месяц назад он потерял Рейну из виду. Однажды пришел, а ее на месте не оказалось. Он был озадачен, обшаривая все углы лагеря в тщетных попытках отыскать её. В конце концов Эреб натянул нить, связующую их, и Оливер ушел. В его голове настойчиво билась мысль о том, что Рейна пропала. Ушла. Ей надоело все это, все бесконечные ссоры_примирения_исчезновения_воссоединения и она ушла, стремясь найти лучшую жизнь. И сколько бы он не возвращался, в лагере был только едва уловимый запах Рейны, но она сама так и не появилась. Оливер прекратил эти походы когда понял, что она ушла.
[indent] Он глубоко вдыхал воздух Рима, держа в одной руке книгу, а в другой прохладный бокал с вином. Несколько недель назад Оливер [float=right][/float]почувствовал что-то. Его сердце билось чаще, а дышать становилось тяжело, ему постоянно хотелось куда-то сорваться и сегодня утром он наконец понял куда. Переброс был мягким, его давно перестало выворачивать после таких путешествий. Так что теперь он сидел на террасе одного из кафе и ждал чего-то. Делая очередной глоток, он жмурится, подставляя лицо солнцу. Теперь Оливер мерзнет каждую секунду, словно Эреб лишил его не только воли, но способности чувствовать себя согретым. Спустя секунду через его тело проходит волна дрожи: одна из теней, что постоянно были рядом, патрулируя территорию, подошла слишком близко, коснувшись его виска.
[indent] — Рейна, — Шепчет он на выдохе одним сердцем. В голове возникает она. Легкое короткое платье, счастливая улыбка. Оливер откладывает книгу, осушая залпом бокал и подходит ближе к парапету, наблюдая за парочкой с высоты. Мужчина, вышедший следом из машины, касается её талии, а затем дарит поцелуй. Его лицо теряет цвет, словно поле, над которым пронесся яростный, разрушительный ураган, но уже спустя мгновение он взял себя в руки. Линч чувствует как внутри начинает плескаться ярость. Это чувство в нем изменилось сильней всего: если раньше она была обжигающей, пламенной, толкала его на необдуманные поступки, но так же быстро гасла, то теперь она стала ледяной. Никто и ничто не могли успокоить его в этом состоянии, ни уговоры, ни приказы. Оливер уже представлял как приятно будет оторвать руки этой мрази, что посмел коснуться его Рейны. 
[indent] Парочка на время расстается: мужчина уходит, а Рейна в одиночестве стоит на площади. По лицу Линча плывет хищная улыбка. Он торопливо отходит в тень, через секунду появляясь на площади. Наполненный тенью он с легкостью перемещался по теням, черпая силы из армии отца. Держа руки в карманах, он торопливо подходит к девушке, в очередной раз поразившись её красоте. Она была той же самой, но неуловимо изменилась. Те же темные волосы, шоколадные глаза и пухлые губы, но между бровей разгладилась морщинка, а глаза сияют от счастья. Она, кажется, действительно счастлива.
[indent] Она так любила Оливера Линча, так скучала по нему и уже не мечтала увидеть снова, что не решится убить, не нападет мгновенно. Оливер знал, что первым делом она заметит глаза, их бездонную темноту, полное отсутствие света на радужной оболочке. Раньше — цвет ярко-голубого неба, теперь — ночная темнота. Прежний цвет она любила, возможно, полюбит и этот.
[indent] — Я немного оскорблен тем, сколь жалкую замену ты мне нашла, — Оливер зло прищуривается, в его глазах плещется тьма. Есть много видов тьмы — тьма пугающая, тьма успокаивающая, тьма, дарующая отдых. Есть темнота влюбленных и наемных убийц. Она становится такой, какой её хочет видеть взывающий к ней. Сама темнота не являлась ни абсолютно плохой, ни абсолютно хорошей, но сейчас в ней бурлила та, что рождена для смерти. Его руки сжимаются в кулаки, а глаза неотрывно следят за её лицом. Он должен был видеть каждую эмоцию, что отразится на ее лице, когда услышит знакомый голос. — И как быстро сделала это. Пойдем, нам нужно поговорить. Не беспокойся, твой дружок скучать не будет.

[indent] — È  bello come te, — Слова слетают с сухих треснувших губ раньше, чем он успевает подумать. Когда Рейна говорит по итальянски, в его животе завязывается узел обожания, её голос становится глубже и темпераментней. В этом языке он не был искусен, но некоторые фразы понимал и мог дать ответ, все же не всегда во время совестных путешествий они молчали, терзаясь своими мыслями. Хочется пошутить про юную Лолиту и путешествие кончика языка по небу. Оливер способен цитировать Набокова, ведь в последнее время он читает слишком много. Будто дислексия отступила, позволив юноше насладиться классикой, в которую он от скуки ныряет с головой. Вот и сейчас язык нежно скользит по нёбу, вычерчивая её имя в миллиардный раз.
[indent] Последние желание Оливера Линча было предельно простым — он желал защитить друзей. Отсчитывая последние минуты собственного разума, разглядывал огромные песочные часы, где каждая песчинка была кварцево-чёрной визжащей душой. Как ни странно, даже после своего перерождениях продолжал возводить вокруг себя баррикады, но никогда прежде не был таким беззащитным. Беззащитным морально; он бы скорее всего погиб, задохнувшись в новой оболочке, если бы узнал о гибели родных.
[indent] Солнце причудливо плясало на её гордом профиле, превращая лицо девушки в скорбный лик святой, чей взор был до тошнотворного испуган. Она не умеет быть незаметной. Просить ее не привлекать внимания – все равно что просить воду не течь под гору. Острая красота Рейны пронзает его сердце железным крюком и тащит на себя.
[indent] — Сэр, — задумчиво произносит он, разглядывая небо. Отворачиваясь не из желания поглядеть на облака, а от необходимости оторвать взгляд от девушки, к которой возвращался из раза в раз, как мотылёк, летящий на огонь. Оливер хотел бы не нуждаться в ней так сильно, не хотел это признавать, но это правда. Чистейшая. Разрушительная. Рейна Рамирес убивала его, отравляла кровь и разум, делала невозможным нормальное существование, он понимал это лишь сейчас, стоя в нескольких шагах от неё. Он бы хотел больше не сражаться за неё. Не умирать. И не возрождаться. Оливер Линч устал пытаться пытаться быть ей достойным. Устал морально и физически. К чему бежать навстречу своей слабости, если ты ей даже не нужен? Если спустя несколько месяцев она тебя забыла и счастливо нежилась в объятиях другого? Если бы он знал, как прекратить раскачивать маятник, выйти из уравнения, минуя потери. Графа потерь неизбежна, как смерть и война, как [как война и тьма] но если девушка тебя не хочет, разбивай себе лоб о камень, пока не заебешься стучаться в личный ад. Пенять на пассивность — последнее дело, недостойное их обоих. Оливер и не ропщет [разве что по выходным]. Когда жалеть нечего, обращаешься в камень, а под камнем что-то ещё упрямо бьётся, и на минуту кажется, что можно всё: отмотать время назад, прижать Рейну покрепче, раздевая и раздеваясь под пьяный угар в очередной раз. Водоворот мыслей и воспоминаний смешивается с железной  волей Эреба, что почувствовал эмоции сына и будто наотмашь ударил. Линч задыхается от чувств, сжимает кулаки и выплевывает слова, истекающие ядом. Остатки настоящего Оливера бьются в конвульсиях внутри разума, он почти смог заставить себя отступить. Нет, Эреб не позволит, он сжимает кулак сильней и Линч возвращается.
[indent] — Что за дерьмовый спектакль, Рейна?
Он на секунду замирает, борясь с желанием прижаться щекой к её руке, а затем отстраняется. Сила всегда притягательна, независимо от цены, которую придется за нее заплатить. Оливер зол, Оливер растерян. Что делать и куда бежать? Впивается в любимое лицо глазами, будто пытаясь в последний раз насмотреться. Она не врала. Рейна действительно не понимала что происходит. Оливер хотел бы верить в то, что все это — искусная ложь, а он, как военачальник,  не мог себе позволить поверить в это. В его голове что-то щёлкает, триггер выкручивает ярость, выключает сознательность. Эребу не нужно терять такого сильного союзника. Рейна поможет им. После разговора с отцом она все уяснит, как и Оливер разложит все по полочкам, а затем приведёт других полукровок. Они будут править вместе.
[indent] — Значит прогуляемся. — Протягивает руку и дергает девушку на себя, исчезая в тени.
Путешествие занимает секунды. Они стоят посреди Колизея, на той арене, где лилась кровь, где казнили и миловали. И вот теперь уже он [он ли?] будет и казнить, и миловать.
Линч рассматривает её лицо, а затем коротко смеётся, когда вновь видит в её глазах искреннее непонимание и, боже, испуг. Его Рейна не боялась, его Рейна была стойкой, как камень, как крепчайший на свете элемент. Все вокруг прогибались, но её осанка и стойка всегда оставались королевскими. Кто вообще создал эту нелепую подделку? Карикатура на настоящую дочь Беллоны, да ещё и весьма посредственная. В его голову не пришла мысль, что Рейна могла быть счастлива, живя такую жизнь. Для Оливера существовала только та самая версия Рейны, что жила в его голове и иногда даже разнилась с той темноволосой девушкой, что сейчас стоит перед ним. Так вот: его Рейна никогда бы не захотела выбрать такую жизнь. Платья, фотки у достопримечательностей, туповатый парень. Да и с чего бы? Она всегда ведет разговоры о партнерах и союзниках, хотя в душе – настоящий романтик. Но ей все равно нужна та любовь, какой Оливер не способен ни дать, ни внушить. Мысль, может, и не самая приятная, но эти болезненные уколы, это ощущение потери – все это девчачье, а она, Рейна, прежде всего солдат.
[indent] — Ты меня забыла, не так ли? Это немного унизительно, но я переживу. Я верну тебе все, ты достойна знать правду. Будет немного больно. — Оливер прижимает девушку к стене, испытывая отвращения из-за дрожи удовольствия, пробежавшей по телу. Ему нравится чувствовать над ней власть, ощущать, как она она хочет быть рядом, как она боится. Игнорируя тихий девичий всхлип вжимает её в рыжий камень, а тени, кружащие вокруг крадутся к её телу.
[indent] Касается её лба, силясь отчистить разум от вуали, наброшенной Венерой. О том, чьих это рук дело, он догадался почти мгновенно. Ах, как предсказуемо, что ненавистная Венере девушка нашла счастье в поддельной любви. К счастью, богиня сделала всё быстро и небрежно, она явно не думала что кто-то попытается все исправить.
Перед глазами мелькают сцены из её новой жизни, а затем все разлетается как мыльный пузырь. Они обнимаются на кухне, его руки скользят по её бёдрам. Нет, эти руки ему не принадлежат; слишком тонкие, со слишком гладкой кожей - ни единого шрама или мозоли от меча, без тёмных вен.
[indent] Линч мелко дрожит, отметив, что в тех местах, где их кожа соприкасается, плоть начинает будто гореть. Сначала легкое покалывание, а затем настоящая боль. И вот он уже едва может сдержать крик, что камнем застрял в глотке.
Оттолкнув себя от девушки, Оливер резко отворачивается, стирая ладонью пот со лба, ероша короткие волосы. Спустя пять секунд и два глубоких вдоха он снова спокоен и готов к встрече.
[indent] — И снова здравствуй, дорогая. Надеюсь, ты не злишься, что я разбудил тебя для одной истории. Ты ведь хочешь занятную историю, Рейна? Эреб — не Бог, он Титан. Создатель Богов. — Оливер расхаживает из стороны в сторону, разводя руками по мере рассказа, будто учитель, ведущий сложную лекцию. — Так уж вышло, что я гораздо более божественный, чем иные полукровки. Ближе к богам, а не людям.  Именно поэтому на мою голову падает так много дерьма, именно поэтому я тогда не умер, именно поэтому я не умер сейчас. И именно поэтому нормальной жизни мне не светит. Божественный, мать его, замысел. Хотела бы ты стать такой же? Тысячу лет сидеть бок о бок на троне, тысячу лет любить друг друга. Ты достойна самой красивой короны. И никто, даже Венера, не сможет нас помешать. Ты будешь моей королевой, а я буду твоим королем.
[indent] Призывно протягивает руку, наивно полагая, что ты боль не вернётся. Делает несколько шагов в её сторону и улыбается ослепительно, как темное солнце.